– Картина «Розовая пантера» о французском инспекторе жандармерии, нескладном и попадающем в бредовые переделки. Как вы ощущали себя, когда довелось вышучивать национальный характер? – Соглашаясь на какую-то роль, ты фактически даешь согласие на все, что режиссер дает тебе совершать. По другому тебя элементарно не будут снимать (смеется). В случае если режиссер желает посмеиваться над французами, то мне требуется смеяться совместно с ним. Мы не осмеиваем их, а по-доброму острим. Я полагаю. – Что было более трудным в работе над этим кинофильмом? – Главная трудность была в том, чтоб не смеяться над Стивом, когда он действует на площадке. Если я испорчу дубль, то людям потребуется действовать еще раз лишь потому, что я не в состоянии задержать улыбка. – В картине имеется картина, где вы со Стивом пляшете в обтягивающих трико, моделирующих рисунок обоев… – (хохочет) …Эти костюмчики станут «новинкой сезона моды» во Франции опосля показа кинофильма. Мы снимали эту сцену без репетиций, одним дублем, потому что танец был импровизацией, сделать еще раз такое 2-ой раз просто нереально. Я ужасно волновался. А режиссер в процессе еще и подначивал, вопия «шлепни Стива по заду», «шлепни себя по заду», «покрути бедрами». Все внутри меня возражало, но я покорялся (хохочет). – У вас есть возлюбленный комичный актер? – Безусловно, Стив Мартин (смеется). Еще мне нравится Роберто Бениньи. Безусловно, французские комики Бурвиль и Луи де Фюнес. Любой комичный артист имеет собственный особенный, лишь ему свойственный стиль. На самом деле я мыслю, что комики традиционно очень печальные и нередко одинокие люди. – Можете ли вы назвать наилучшую из собственных работ? – Не могу дать определенного названия. Мне принципиально, чтобы зритель верил моему герою, лицезрел его жизнь, его нрав, его мучения, не вспоминая при этом обо мне, тогда я понимаю, что роль получилась. Кроме того, я ни разу не осматриваюсь обратно и не восторгаюсь собой – ах, как у меня вышла эта роль! В тот момент моей жизни я был иным человеком, та часть меня, коия вникла в нрав моего героя, уже омертвела, я не храню этих воспоминаний. Мне необходим свежий взор на новую работу, без багажа чувств, что были собственностью инного героя.